Владимир Колычев - Всем женщинам должен [сборник]

«Внимание! На старт!» уже подано, и команда «Марш!» на языке. И ствол пистолета смотрит в зенит. Но стрелять в воздух Юра не станет.

— Вперед!

На этот раз его команда не пропала даром — спецназ ринулся на штурм. От восторга у Плошникова перехватило дыхание. Ощущение было, как у кавалериста, которого бросили в атаку с шашкой наголо.

Солнце жаркое, девочки знойные, а вода в бассейне прохладная. Не жизнь, а райское наслаждение. Но красивая жизнь стоит денег, поэтому приходится крутиться.

Каур даже не поднялся с шезлонга, когда Беня взял у курьера саквояж с товаром. Зачем, если все на виду? Да и доверял он своему кенту.

— Там какой-то чокнутый, — сказала Анюта, опускаясь в свободный шезлонг. — Пятый угол ищет!

— Дура! Это пароль! — пренебрежительно усмехнулся Каур.

Анюта возмущенно глянула на него.

— А почему пароль?

— Потому что деньги.

— Деньги?! Какие деньги?

— Сейчас увидишь.

Каур тяжело поднялся, сел, подпирая толстым брюхом такую же жирную грудь. Беня подошел к нему, поставил саквояж.

— Открывай! — сказал Каур.

— По рангу не положено, — качнул головой Беня.

— Все самому приходится делать, — прокряхтел Каур.

Саквояж открылся легко, широко. Каур сунул руку и достал из него упаковку с какими-то зеленоватыми бумажками.

— Это деньги?! — скривилась Анюта.

— Огурцы… — прочитал Каур. — Какие, на хрен, огурцы?! Что это такое?

Беня развел руками, оторопело глядя на него.

— Шухер! — во весь голос заорал громила Цент.

— Шу…

Коротышка Бакс не договорил. Каур своими глазами увидел, как омоновец в маске ударил его прикладом в живот. Бакс хотел крикнуть, но вместо этого только крякнул. И никто не засмеялся, потому что спецназ — это очень серьезно. И уже поздно задавать вопрос, откуда он взялся.

Но Каур все-таки засмеялся. Вывернул содержимое саквояжа под ноги, поднял одну пачку с этикетками, другую. И засмеялся во весь голос. Его свалили наземь, ткнули носом в траву, но даже и тогда он не перестал смеяться. Только это уже был истеричный хохот.

Забродили огурцы, вспенилось под крышкой. Уж кто-кто, а Гена хорошо знал, что это значит.

Чпок!.. Крышка сорвалась с банки, ударилась о полку над ней… Первый пошел…

Маринованные огурцы очень хорошо идут под водочку, но плохо, что они такие капризные. Чуть-чуть не так, и взорвалась банка.

Чпок!.. Второй пошел…

Что-то не так они с Зиной сделали, брожение под крышкой началось.

Чпок!.. Чпок!.. Крышки взлетали одна за другой, и каждый звук, как отдельная нота.

Чпок!.. Чпок!.. Чпок!.. До, ре, ми… Уши бы заткнуть, чтобы не слышать эту песню.

В сарай вбежала Зина. Ахнула, со шлепком припечатав ладони к щекам.

— Ох ты, мать-мамуля-мамочка!

— Может, в кадке солить будем? — спросил Гена.

— Тебя самого в кадку нужно… Ты же сказал, что пропарил банки!

— Ну, кипяточком…

— Ты же сказал, что над паром держал.

— Так Зойка говорила, что не обязательно…

— Да? Ну так пойди к ней, и обклей ее своими этикетками! — кипятилась Зина.

— Ну так не все же взорвется, — вздохнул Гена.

И как будто в подтверждение его слов чпокнула последняя банка из той партии, над которой он потел вместе с женой. Остальные банки закатывала Зина, с ними ничего не случится. Там и рассол светлый, и огурчики как живые.

На цепи залаяла Жучка, тут же за воротами кто-то посигналил. Наверняка этикетки для банок привезли. Если есть закон подлости, то вот он, сработал.

И точно, за воротами на дороге стоял черный джип, о котором говорил Самуил. От машины к дому быстрым шагом шел атлетического сложения парень, в руке он держал коричневый саквояж.

Открывая калитку, Гена вздохнул с таким видом, будто у него взорвались все банки.

— Геннадий Витальевич? — спросил парень, внимательно глядя на него.

— Геннадий Васильевич, — покачал головой Гена.

— Правильно. Я от Мирона.

Атлет протянул ему саквояж, кивнул на прощание и был таков. Гена снова вздохнул. Он не знал, кто такой Мирон, но именно от его имени ему должны были передать заказанный товар. Банки вскрываются, и надо же, именно в этот момент подвезли этикетки. Плохая примета перерастала в дурной знак.

Гена всего лишь на мгновение закрыл глаза, но этого момента хватило на то, чтобы представить страшную картину и даже услышать звук, с каким взлетали на воздух крышки от банок. Он вздрогнул, рванул в сарай, посреди которого стояла Зина. Но банки, львиная их доля, как были целыми, так и стояли под крышками. Два-три десятка взбунтовавшихся «паршивых овец» в многосотенном стаде — не беда. И уж тем более не катастрофа. Стоят баночки, не шевелятся, в строгом строю ждут, когда Гена обмундирует их.

— Сейчас, мои родненькие! — Он широко улыбнулся, опуская саквояж на землю. — Сейчас, мои солдатики!

Гена открыл саквояж, вынул оттуда упаковку с этикетками и обомлел — в руке оказалась банковская пачка с деньгами. Сто тысячерублевых купюр в одной упаковке, а сколько их здесь таких!

Гена вывалил содержимое саквояжа в пустой деревянный ящик.

— И этим ты собираешься обклеивать банки? — испуганно проговорила Зина.

— Нет, — мотнул головой он. — Этому место в банках. Но не в стеклянных… Сколько же здесь?

— Много!

Зина вдруг оттолкнула мужа плечом, села перед ящиком и принялась пересчитывать пачки. Миллион… Два… Три…

— Десять миллионов! — закончила Зина. — Ух, заживем!

Гена закрыл глаза и увидел белоснежную яхту, качающуюся на морской волне. Белокурая красотка с пышными формами лежала в шезлонге на носу яхты и, попивая коктейль с зонтиком, приветливо махала ему рукой. А над яхтой выстроились в ряд морские чайки, которые вдруг превратились в сверкающие цифры. Превратились, закрутились, высветив длинную сумму с десятью нулями.

Но такой суммы у Гены не было. Он махнул рукой, и три нуля свалились в воду. Осталось десять миллионов. Но и яхта вдруг превратилась в небольшой моторный катер, на носу которого, уперев руки в бока, стояла Зина. На ней был тот самый голубой в белую полоску купальник, который только что красовался на роскошной блондинке. Коктейля с зонтиком не было, Зина пила огуречный рассол прямо из банки.

Голубая вода в бассейне, пластиковые пальмы, грудастые девушки в бикини… Увы, но Каур вернется в эту райскую среду обитания. Плошников покрутил в руке упаковку с типографскими этикетками и вздохнул. Огурцы на этикетках. Чертовы огурцы.

А в кармане зазвонил телефон.

— Плошников!

Звонил Табачный. Услышав его голос, Юра поднялся, вытянулся в струнку.

— Да, Платон Александрович.

— Не да, а так точно!.. И товарищ подполковник!

На повышение Табачный пошел еще зимой, а весной получил очередные звезды на погоны.

— Да, товарищ подполковник… Так точно!..

— Чем ты там занимаешься?

— Я на задержании… Каурова задержал…

— С поличным?

— Не совсем, — шумно вздохнул Юра.

— Что значит — не совсем? — В голосе Табачного послышалось удивление.

— Обвинение можно снять. Жанна Всемогущая не мошенница, она действительно ясновидящая.

— Какая Жанна?

— Всемогущая.

— Э-э… Что с Кауровым?

— Огурцы все испортили…

— Какие огурцы? Плошников, ты что несешь?

— Огурцы. На этикетках… Деньги должны были привезти, а привезли этикетки. С огурцами… Каурова будем отпускать. Вместе с огурцами.

— Отпускай! И давай ко мне!.. А насчет огурцов… Один можешь прихватить. Подлинней!.. И мушку с него спили!..

Глава 3

Нет худа без добра. Но худо само по себе зло, которое нужно искоренять. Каур позвонил Самуилу, через которого к нему шел товар, напрямую.

— Как этикетки?! Быть такого не может!

— Этикетки. Самоклейки. Мумию фараона видел? Его мумию бинтами обматывают. А твою этикетками обклеим. Там раза на три хватит. Огурцом будешь. На веки вечные…

— Ну зачем же нам дело до мумии доводить?.. — занервничал Самуил. — А этикетки были. Жорж просто перепутал… Я позвоню ему, он все вернет.

— С кем перепутал? — спросил Каур.

Но трубка ответила ему короткими гудками. Он снова набрал номер, но механический голос послал его в зону, недоступную для действия сети.

Каур крикнул громилу Цента и малыша Бакса. И когда они появились, обласкал их злобным взглядом. Как будто это они были виноваты в том, что курьер перепутал деньги с огурцами.

Неплохо было бы отправить их по душу Самуила, но Каур все-таки решил ограничиться меньшим.

— Курьера вы видели, его машину тоже. Ноги в руки и за ним. Он сейчас должен быть где-то в городе. Возможно, встал где-то на ночевку. Я не знаю, завернут его обратно или нет. Если да, то хорошо. Если нет, вы должны его найти. И забрать у него мой товар. Вопросы?